Стамбул, 23 июня 2018 г.

Константинопольский Патриархат хочет помочь в уврачевании церковного раскола на Украине, о предоставлении автокефалии Украинской Церкви речь не идет. Об этом говорилось на встрече делегации Украинской Православной Церкви с Патриархом Константинопольским Варфоломеем, состоявшейся в Стамбуле 23 июня 2018 года, сообщает портал «Православная жизнь».

«Встреча была довольно долгой, но откровенной. Каждый говорил о своем видении ситуации не только на Украине, потому что расколы бывают и есть теперь не только в Украинской Православной Церкви, а во многих Поместных Православных Церквях. И мы должны искать пути, которые помогут нам уврачевать этот раскол», – рассказал по окончании переговоров управляющий делами УПЦ митрополит Бориспольский и Броварской Антоний.

Как отметил иерарх, в ходе беседы неоднократно говорилось о том, что вопрос надо ставить об уврачевании, а не о легализации раскола на Украине. И Константинопольский Патриарх готов в этом помочь.

«Святейший Патриарх Варфоломей говорил, что он не хочет вмешиваться в ситуацию, однако хочет помочь, как человек ответственный, как первый среди равных Первоиерархов всего Православного мира, в решении этого очень сложного вопроса. И мы видим, что такая откровенность строится на том, что мы будем искать эти лекарства на базе каноничных правил», – сказал митрополит Антоний.

По его словам, на Фанаре не приветствуют разговоры о том, что уже якобы решен вопрос о предоставлении автокефалии Православной Церкви в Украине.

«Даже было сказано, что тот, кто говорит, что Томос уже написан, – работает против Константинопольской Церкви», – рассказал митрополит Антоний.

«Никто не знает, как может этот вопрос решиться, потому что он очень сложный. Но мы должны делать все, чтобы наши братья, наши соотечественники, которые по разным причинам теперь находятся в расколе, вернулись в лоно Православной Церкви», – заключил управделами УПЦ.

Как-то меня пригласили в одну гимназию, чтобы я встретился и побеседовал с учениками. Утром, на молитве, я заметил, что некоторые дети вообще не молятся, стоят во дворе и общаются. Зашел я в класс и увидел одного из ребят, стоявших во дворе. Сказал ему:

– Хочу спросить тебя кое о чем, ругать не буду. Почему ты во время молитвы не молился, а разговаривал?

Он ответил:

– Сказать тебе правду?

– Скажи!

– Я не хочу молиться, отче! Не хочу! Я что, обязан? Не хочу я молиться Богу! Тебе это мешает?

– Нет, не мешает. Я просто спросил тебя, потому что ты шумел.

Тут присоединились и его одноклассники, и один сказал:

– А зачем нам верить в Бога? Зачем ходить в храм насильно? Зачем это надо, чтобы Бог ограничивал нас по жизни? Почему Он всё должен превращать в трудности? На каждом шагу: «Этого не делай, того не делай!»

Когда он говорил, пятеро-шестеро аж завизжали, потом все подняли руки. Я сказал им:

– А ну-ка постойте, постойте немного! Я понимаю, что тут какая-то проблема. У вас проблема с Богом, так?

– Большая проблема! – сказал один.

– Так расскажите мне.

– А вы дадите нам говорить?

– Дам, я вообще не буду вас прерывать, только говорите по одному.

Один мальчик поднял руку и сказал:

– На меня сильно давили дома из-за Бога и Церкви.

Другой сказал:

– Для меня Бог стал чисто навязчивой идеей.

Бог – и навязчивая идея? Я спросил его:

– А где ты слышал такое слово?

– Да, прижимали меня в детстве родители, прижимали с этой Церковью. И если дашь мне сказать правду, то я много историй тебе расскажу.

– Много не говори, расскажи только один случай, и коротко.

– Расскажу тебе один, отче! – он забыл, что ко мне надо обращаться на «вы». – Пошли мы однажды всем классом в церковь, и поскольку я разговаривал в храме с одним мальчиком, то учитель, который молился, вывел нас на улицу со словами: «Вон из храма!» Потому что, как он сказал, внутри бить запрещено, а снаружи можно, вот он и дал нам пару тумаков, оттаскал за уши, вернулся в храм, опять занял свою молитвенную позу и продолжил молиться. А я всё время спрашивал себя: «Ну что это за дела, что это за Бог? Почему Божий человек так жестоко обошелся со мной?»

Другой ребенок спросил меня:

– А сказать и мне что-то личное?

– Скажи!

– Когда я был маленьким и читал комиксы с Микки Маусом, один учитель, который говорил, что очень верует в Бога, взял, разорвал их перед всем классом и выбросил, говоря: «Это нехорошие журналы, тебе вредно читать такое».

Третий поделился следующим:

– А меня директор отвел в канцелярию и сказал: «Слушай, дитя мое, я Божий человек и дам тебе хороший совет: не дружи с этим мальчиком из вашего класса, потому что он плохой». И он научил меня, отче, делить одноклассников на хороших и плохих: «С этими не говори, они для тебя опасны!»

В классе был и его друг, с которым директор советовал ему не говорить, он поднял руку и сказал:

– А ты помнишь, что мы с тобой всё равно не перестали дружить? Учитель говорил, чтобы мы не разговаривали, а мы дружили.

Еще один ученик сказал:

– А у меня, отче, в кармане были маленькие карты, которые называются покемонами, в Афинах они есть, это такая детская игра, и один учитель постоянно говорил мне: «Эти игры от сатаны!» Всё, что мне нравится, запрещают! Когда мне что-нибудь приятно, Церковь тут же говорит: «Не делай того, не делай этого!» И на душе у меня сразу появляется вина, подавленность. И всё это во имя Бога.

А один ребенок сказал лучше всех, меня это очень тронуло:

– Отче, а сказать тебе что-то? Меня по жизни научили испытывать неприязнь к Богу, но я скажу тебе: Христос лучше всех!

– Ну-ка повтори.

– Христос лучше всех! Христос не виноват, это люди, говорившие мне о Христе, не помогли полюбить Его, заставили Его бояться, смотреть на Него как на угрозу, препятствие моему характеру, развитию, свободе, радости.

Я сказал:

– Дети, то, что вы говорите, очень важно. Это страшные истины, которые меня потрясают, потому что я священник, и мне следовало бы не быть виноватым в том, что вы сегодня чувствуете, но, к сожалению, на мне тоже есть вина!

Слова «нажим» и «Христос» несовместимы. Старец Порфирий говорил: «Богу не нужна барщина»

Думаю, слова «нажим» и «Христос» несовместимы. Если чувствуешь, что на тебя давят, когда делаешь что-нибудь, этого делать не стоит. Христос – это свобода! Если ты постишься под чьим-нибудь давлением, тогда не стоит поститься. Если ходишь в церковь под давлением, Христос опечаливается. Или если с трудом встаешь, чтобы помолиться, то Бог от тебя не хочет этого насильно. Старец Порфирий говорил: «Богу не нужна барщина», – то есть чтобы Ему что-нибудь давали насильно, Он хочет свободы, радости. Если я ношу эту рясу, а внутренне не хочу ее носить, тогда не стоит этого делать. Если вы пришли сюда насильно, то тоже не стоило этого делать. Христос хочет малого, но от всего сердца!

Когда-то Господь даже дошел до того, что сказал Своим ученикам:

– Может, вы тоже хотите уйти? – потому что некоторые ушли от Него, поскольку Он говорил трудные для вероятия вещи. Он говорил о Своей жертве, о Святом Теле и Крови, и некоторые сказали: «Ну что это за непонятные слова?» И ушли от Него.

И Христос спрашивает Своих учеников:

– Может, вы тоже хотите уйти? Пожалуйста, вы свободны. Вы любите Меня? Оставайтесь! Не можете? Тогда уходите!

Как это замечательно! И тогда святой апостол Петр сказал:

– Господи, к кому нам идти? Ты имеешь глаголы жизни вечной (см.: Ин. 6: 67–68).

Господи, к кому нам идти? Нам с Тобой хорошо, с Тобой у нас душа успокаивается! Мы с Тобой не насильно! Мы этого хотим, и поэтому мы тут!

Это, возлюбленные, бесценно. Христос дал нам право свободного выбора.

Может, братия мои, то, что я говорю, звучит поверхностно? А то кто-то сказал мне:

– Ты говоришь так, что вещи кажутся немного поверхностными.

Я ответил ему:

– А чего ты хочешь, как мне сказать это?

То есть стоит ли говорить такие слова, чтобы другие пришли от них в ужас и остались с нами насильно?

Впрочем, я спросил детей:

– Дети, а сейчас вы не хотите исповедоваться? Не хотите пойти в церковь?

– Да-да, сейчас хотим, а не как раньше, теперь мы думаем по-другому. Не насильно!

Если кто-нибудь в рясе пройдет мимо твоего дома – это Бог говорит. Это уже проповедь

Мать Гавриила говорит: «С тех пор как я надела рясу, я перестала много говорить людям о Боге, потому что теперь говорит моя ряса». Если кто-нибудь в рясе пройдет мимо твоего дома – это Бог говорит. Ты думаешь: «Вот прошел священник. Прошли монахиня, монах». И не нужны уже ни проповедь, ни давление. Если мой пример тебе говорит о чем-нибудь, это войдет тебе в душу, и не надо говорить слов. Если я пощусь, если молюсь, если у меня на душе мир, то не надо говорить лишних слов, это видно само по себе. И не нужно уже никакое давление.

Как-то один подвижник прошелся со своим учеником по городу, заранее сказав ему:

– Мы пойдем совершать миссию.

Ученик думал, что они будут беседовать с людьми, ждал, чтобы старец сказал что-нибудь, а он молчал. Так прошли они по всему городу и вернулись в келью. Ученик спросил:

– Отче, а мы что, ничего не будем говорить людям?

– Дитя мое, а мы уже сказали: они же нас видели.

Ребенок тебя видит, жена тебя видит (муж тебя видит), и не надо уймы раздражающих слов, наш пример сам за нас говорит. Поэтому Господь сказал: «Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного» (Мф. 5: 16). Есть ли у тебя свет? Сияет ли свет в твоей жизни? Тогда хочешь, не хочешь, а другой его увидит. И не надо говорить ему слов, он увидит твои дела, твое смирение, доброту.

А вы заметили, что чем больше говоришь кому-нибудь, тем больше добиваешься обратного результата? Когда даешь советы насильно, он начинает сопротивляться. Вчера одна женщина сказала мне:

– Мой муж не ходит в церковь. Что мне делать?

– Ничего не делай! Кто тебе сказал, что надо насильно менять его? Разве он не тебя видит? Когда ты месишь просфору, разве он не понимает, что ты веришь в Бога и тратишь время на то, чтобы испечь просфору? Это ли не проповедь? Неужели надо всё время говорить? Не надо ему говорить ничего!

Другой видит, что ты делаешь. Когда он видит, что у тебя есть дети, а ты рожаешь еще двух, трех, четырех, пятерых, разве он не понимает, что ты веришь в Бога? Зачем ты их рожаешь? Если бы ты не верила в Бога, разве у тебя было бы так много детей? Вот это проповедь! Другой видит и получает свое послание. А давление приводит к обратному результату!

Скажете: «А разве ты сейчас не говоришь нам?» Да, говорю, но потому, что вы этого хотите. Я не принуждаю слушать. Хотите – слушаете, и я говорю. А если бы не хотели, я не мог бы вам ничего сказать, да и говорить не надо было бы.

В моем квартале есть один мальчик, которого зовут Орестис. Родители ему постоянно говорят, что он делает грехи – им всё кажется грехом. Слушает музыку – ему говорят, что он грешный; пойдет играть в мяч – спрашивают, зачем он согрешает; поиграет в бильярд – опять грех. Они его хотят водить в церковь, а мальчик отказывается, потому что они на него давят.

Однажды вечером мы с ним говорили (это было давно, еще до того, как я стал священником), стояло теплое лето, на небе были звезды, он растрогался и сказал:

– Завтра я наконец пойду в церковь!

– Правда? – спросил я его.

– Да, пойду!

– Я рад, что пойдешь.

На следующий день его отец позвонил и сказал мне:

– Ну что будет с этим ребенком? Он и сегодня не пошел в церковь! Встал в восемь утра и пошел играть в бильярд в соседнем квартале!

– В самом деле? – я расстроился, и мне стало стыдно перед отцом, что мальчик сказал мне одно, а сделал другое. – Ну что вам сказать? Мне очень жалко вашего ребенка!

– Он ничего не слышит, когда ему говорят, просто как горох об стенку!

Вскоре я позвонил Орестису и сказал:

– Ну как тебе не стыдно! Не из-за того, что не пошел в церковь, а что обманул меня. Сказал, что пойдешь, а сам не пошел.

– Я ходил, отче!

– А отец звонил мне и сказал, что ты был на бильярде.

– Я его обманул. Встал в восемь, но не пошел в тот храм, куда они ходят, а в другой, в соседнем квартале. Когда я иду с ними, они меня потом хвалят: «Молодец! Вот так ты станешь хорошим мальчиком! Вот так и слушайся нас, делай, что мы говорим! Сейчас мы за тебя радуемся!» А я не хочу чувствовать себя так, как будто угождаю им, вот и пошел в другое место, потому что хотел свободно чувствовать Бога. Я не выношу, когда на меня давят.

Я сказал ему:

– Такой ты мне очень нравишься! Так и ходи каждое воскресенье, даже если будешь говорить, что ходишь на бильярд, на пляж. Делай что хочешь, но только ходи в храм!

– А я не совершаю здесь греха?

– Но ты же ходил в церковь!

Многого из того, чего мы хотим, Бог не дает нам потому, что мы этого в действительности хотим не для души другого, а для себя, чтобы самим быть довольными. «Пусть сын женится на той, которую я хочу, для его же блага». Вроде бы и так! А про себя думаем: «Чтобы исполнилось мое желание и он угодил мне. Я же так мечтала о таком будущем для своего ребенка!»

Я не понимаю, что всё же должен делать твой ребенок? Исполнять твои мечты или жить себе свободно, как и ты жила когда-то? Ведь разница тут огромная.

Когда оказываешь давление, ты получаешь противоположный результат. Ведь душа человека чувствует. Ты прикасаешься к нему, а он себя чувствует так, как будто его обматывают колючей проволокой, поэтому он лишается мира в душе, хочет воспротивиться и как-нибудь отреагировать.

Мы видим только грех. А Бог смотрит не только на грех, но и на то, с чего всё начиналось

Если я спрошу вас, как вы смотрите на тот или иной грех, то будьте уверены, что все грехи, которые мы так или эдак оцениваем, Бог оценивает совершенно иначе. Понимаете, о чем я говорю? Я имею в виду, что если я скажу тебе, какой грех есть у какого-нибудь человека, и спрошу, каким тебе кажется этот грех, который он совершил, то ты скажешь: «Ой, это действительно ужасно!» Бог, однако, смотрит на это совсем по-другому. И наоборот. Кто-нибудь, может, совершил малый грех, но Бог может считать его большим, а огромный грех может считать незначительным, потому что Бог смотрит не только на грех, но и на то, с чего всё начиналось. Христос смотрит не только на кашель, но и на то, как он начался, кашель – это симптом, что-то такое, что проявляется. А причина сидит глубоко в душе – это что-то другое, чего мы, к сожалению, не видим.

Приведу вам пример. Один ребенок курил. Однажды его мама пришла ко мне и сказала (сначала, перед тем как я начну исповедовать детей, родители подходили и говорили мне, что сказать детям, но сейчас, естественно, перестали, потому что поняли, что ничего у них не выйдет):

– Отче, я хочу сначала увидеться с вами!

– Конечно, приходите.

– Мой Василий стал в последнее время курить. Прошу вас, когда придет, скажите ему, чтобы бросил!

– А вы ему это говорили?

– Говорила.

– И что, бросил?

– Нет, но вы – это же другое дело.

– Если другое, тогда позволь мне действовать, как я сочту нужным. Если ты действительно думаешь, что то, что я говорю, правильнее твоего, тогда позволь мне сделать то, что я решу.

– Хорошо, отче! Я не ожидала, что вы окажетесь таким!

И она ушла. Подходит ребенок.

– Василий, ты куришь!

– Да. А откуда вы знаете, отче?

– От тебя пахнет табаком. Ну и как, тебе нравится?

– Не то чтобы мне нравились сигареты…

Скольких детей я спрашивал, нравятся ли им сигареты, только трое сказали, что им нравится этот запах, а все остальные сказали, что тут другая причина.

– Почему ты куришь?

– Потому что у меня стресс.

Ну, это понятно – стресс!

– А почему у тебя стресс?

– Потому что у меня много трудных экзаменов и я в большом напряжении.

Понятно, у него экзамены, он в напряжении.

– А почему ты, Василий, в напряжении?

– Потому что боюсь, что меня срежут на экзамене и я не сдам его.

Понятно, он боится провалиться.

– А если тебя срежут на экзамене, что тогда будет?

– Если меня срежут на экзамене, родители отвернутся и оттолкнут меня, потому что они и так говорят, что на меня не надо зря тратить столько труда и денег.

– Понятно! А что ты еще чувствуешь?

– Чувствую страх и неуверенность в себе, чувствую, что если провалюсь на экзамене, то потеряю их любовь. И прихожу от этого в ужас! Я ведь останусь совсем один!

А с чего всё начиналось, видите? С сигарет. «Если опять начнешь курить, попадешь в ад!» – мать только это и видела, ее ничего больше не интересовало. Она даже не спросила себя, почему он курит, а только повторяла: «Брось курить! Брось курить!» Это всё равно что говорить кому-нибудь: «Не кашляй! Не кашляй!» А ты найди причину, по которой он кашляет, устрани эту причину, скрытую в глубине души, и кашель сам пройдет.

Этот мальчик сказал мне, что у него стресс, что он испытывает страх, неуверенность, он чувствует, что родители его не ценят. Они его оценят, только если он сдаст экзамены, а не сдаст – тогда ему грош цена, и он боится, что лишится их любви. Поэтому и курит! Следовательно, что такое курение для этого ребенка? Грех или прибежище? А к кому ему прибегнуть? И куда?

Кто-нибудь скажет: «К Богу». Да, но к какому Богу? А мать показала ему Бога должным образом? Я показал ему Бога правильно, чтобы он Его полюбил?